Чем больше я встречаюсь с людьми, тем больше удивляюсь тому, как мало мы знаем о своих земляках, соседях по дому, а иногда и по площадке. Встреча с жительницей Сосногорска Надеждой Алексеевной Литвиненко лишний раз убедила меня в этом. Надежда Алексеевна – замечательный человек, всегда готовый прийти на помощь, с не очерствевшей душой, хотя и пережить ей пришлось немало. Она рассказала мне, что помнит из детства и то, о чём узнала уже повзрослев.
Надежда Литвиненко стала четвёртым ребёнком в семье Алексея Васильевича и Раисы Семёновны Литвиненко, которые жили в деревне Тавель Симферопольского района Крымской АССР. Когда огненным смерчем ворвалась в жизнь советских людей Великая Отечественная война, Наде было всего два года от роду. В первые же дни войны собрав вещевой мешок, ушёл в Красную Армию отец. Потом была от него пара весточек: «Жив, здоров, береги Раечка детей». И больше никаких писем. Лишь через пару лет пришло извещение «пропал без вести». Дети считали, что отец погиб в районе Керчи, откуда была последняя весточка. В ноябре 1941 года весь Крымский полуостров был занят немецкими войсками, кроме Севастополя, оказывавшего героическое сопротивление врагу. Красная Армия ушла, но спокойно жить немцам не давали подпольщики и партизаны.
Подвиг матери.
Мама, Раиса Семёновна, была партизанской связной, жила в селе, всё-таки четверо детей. Немцы и полицаи-предатели, вооружённые автоматами и винтовками, часто наезжали в деревню, ходили по домам, лазали по чердакам, погребам, находили ямы, вытаскивали оттуда мешки с зерном, мукой, картофелем, чугунки со смальцем. Угоняли коров, овец. Мама со старшей дочкой Верой ночью выкопали яму под розой, выстелили дно сухой соломой и сложили туда провизию, чтобы хоть что-то осталось на пропитание. В кухне под столом мама оторвала две половицы, сложила туда костюмы и пальто мужа, ребячью тёплую одежду.
Но всякому терпению приходит конец. В последний раз, когда гружённые добром машины и подводы вышли из деревни, из леса нагрянули партизаны. Завязался бой. Ни один из фашистов и их холуев не ушёл живым. Всё награбленное было возвращено людям. Эта дерзость могла стоить жизни жителям Тавеля. Партизаны прекрасно понимали, что, не дождавшись своих, фашисты проведут карательную операцию, чтобы другим неповадно было. Было принято решение вывезти жителей в лес.
-За нами приехала грузовая машина, - вспоминает Надежда Алексеевна. – Заднего борта у неё не было, на полу – страшная, огромная лужа застывшей крови. Нас, как котят, бросали через эту кровь на ходу машины, так как вдали уже слышался рёв немецких мотоциклов, на которых торопились каратели. Когда ехали по лесной дороге, нас бросало по всему кузову, а мы, дети, весело играли патронами – полные ящики которых стояли вдоль кабины.
Через несколько дней Раиса Семёновна вместе с двумя односельчанками решила сходить ночью в деревню, чтобы взять хоть какие-то тёплые вещи для ребятишек. Наступали холода, а, собираясь в спешке, прихватили лишь несколько одеял. Родной Тавель встретил их запахом гари и тлеющими головёшками. На месте дома Литвиненко было пепелище. За «дерзость» гитлеровцы сожгли всю деревню. Раиса Семёновна голыми руками разгребала головёшки, искала то место, где спрятала детскую одежду. Но всё напрасно. И яма во дворе, под розой, тоже была разрыта. Когда надежда найти что-нибудь иссякла, женщина побрела к дому на пригорке. Это был детский дом, где она воспитывалась. Он был цел и пуст. Вот тут они играли с ребятами, вот её комната. Она заглянула в окно. Там был сад, в котором она встретилась с будущим мужем – красивым трактористом Алёшей.
- В этом доме когда-то жила мама, осиротевшая в гражданскую войну. Потом работала здесь прачкой, - рассказывает Надежда Алексеевна. – Здесь её встретил папа – красавец, балагур, певец. Потом там работала наша двоюродная сестра Лида, дочь старшей папиной сестры. В этом же доме после войны воспитывались и мы с Леной. Помню, когда мы встретили Лиду, она нам сказала, что ещё жива бабушка Маша, мать отца. Я сразу же бросилась туда, за мной побежала Лена. Представляете, я у бабушки была последний раз в четыре года, а тут, через пять лет, ноги как будто сами несли меня к бабушке. До сих пор помню то мгновение. На пороге «хижины» спиной к нам сидит седая, как «одуванчик», старушка и чистит картошку. Я бросилась к ней, кричу, реву. Бабушка испугалась: «Девочки, вы, чьи будете?» «Я Надя, а это – Лена» «Ох, - всплакнула моя дорогая бабушка, - видел бы вас Алёшенька!»
Но всё это будет потом, а тогда, в сорок третьем, дети ничего не знали об отце и ещё были с мамой. А она очень переживала за них, берегла, как наказывал любимый. Однажды маленькая Надюша заболела, Раиса Литвиненко решила вернуться в Тавель, в уцелевший дом на пригорке. Несколько ночей спали на матрацах в бывшем мамином детдоме. Днём никуда не выходили. Ночью мать приносила воды, добывала где-то пищу. Но однажды пришли незваные гости, видимо кто-то выдал. Рванув дверь, в комнату ворвались фашисты. Сказали матери: «Идём!». Она молча поднялась и пошла. А дети остались. Ждали долго. Но мать не возвращалась. И тогда дети пошли искать её. Вера взяла на руки четырёхлетнюю Надю, восьмилетний Ваня и шестилетняя Лена шли сбоку, держась друг за друга. Шли молча по пустой, серой от пепла деревне. И вдруг они увидели её. Мать шла от речки в окружении гитлеровцев, со связанными руками. Шла медленно, еле передвигая ноги. Они кинулись навстречу. Но, не добежав, в оцепенении остановились. Разве это их мать? Лицо было страшным, всё в синяках, щёки разодраны до крови, одежда висит лохмотьями. Клетчатый платок сполз, по спине рассыпались волосы. Увидев детей, мать рванулась им навстречу. Но дорогу ей преградил полицай в белом полушубке, с винтовкой и свирепым лицом.
- Подумай о детях! – послышался его резкий окрик. Со всех сторон посыпались вопросы: «Где партизаны?», «Где вся деревня?», «Лагерь где?». А в ответ все услышали её спокойный голос: «Не знаю».
На неё кричали, хлестали по лицу, приставляли к виску дуло автомата. Те же вопросы сыпались, как град. Но Раиса Семёновна молчала. И тогда её повели. Недалеко от того каштана, где они прощались с мужем, был погреб, вернее, яма. Туда и толкнули. Была видна только макушка головы. Один из полицаев, стоя на краю ямы, стал лить на её голову что-то из канистры. Появился резкий запах бензина. Мать закричала. Дети закричали тоже.
Вдруг там, где только что была она, ухнув, рванул вверх огненный столб. Огонь и крики – всё смешалось. Детишки в ужасе кинулись прочь. Уже за огородами, оглянувшись, они увидела: весь каштан, все ветки в огне. Так и врезалась в их детскую память мать, таким вот огненным факелом.
Четверо ребятишек, младшей из которых шёл лишь пятый год, стали свидетелями гибели родной матери. Свидетелями жуткого убийства, совершенного немецкими оккупантами и их прихвостнями семьдесят лет назад, 22 ноября 1943 года.
Что переживала в тот момент мать, осознавая, что дети станут свидетелями её казни? Может, надеялась, что отец вернётся домой? Теперь уже и не узнаешь. Но она не сдалась, не выдала партизан, не предала Родину.
- Если честно, мне в четыре года ещё непонятно было где немцы, а где полицаи-предатели, - говорит Надежда Алексеевна. - Это уже потом, после долгих раздумий поняла, а из рассказов взрослых, я узнала, что именно полицаи ходили в белых полушубках, что именно их немцы использовали в своих гнусных преступлениях. Немцы были такие чистюли, не хотели марать свои руки. Ну, откуда немцы могли знать, где в нашем доме хранятся тёплые вещи и съестные припасы. Конечно, им рассказали свои люди, те самые полицаи. Говорили, что на территории Крыма действовал русско-украинско-татарский добровольческий отряд полицаев. Среди всех национальностей есть достойные и не очень, представители.
В апреле 1944 года Красная Армия освободила Крым от немецко-фашистских захватчиков. В одном месте после ухода немцев остался молодой абрикосовый сад. Вскоре он стал плодоносить. Люди не могли нарадоваться урожаю абрикосов. Но прошло двадцать с лишним лет, и деревья перестали цвести, они просто-напросто высохли. В чём дело, никто не знал. Решили абрикосы выкорчевать и посадить другие плодовые деревья. Когда начали копать, наткнулись на кости. Под садом было огромное количество человеческих костей. Правоохранительные органы занялись этим делом и выяснили, что на месте сада в годы войны был концлагерь. Фашисты перед своим отступлением уничтожили лагерь. Часть заключённых вывезли, кого не смогли, расстреляли. Расстреляли не одну тысячу советских людей. Выкопали большой котлован, закинули туда трупы расстрелянных и бульдозерами заровняли, чтобы не осталось и следов от концентрационного лагеря. А на этой земле ровными рядами посадили абрикосы.
По этому делу в Симферополе состоялся громкий судебный процесс, на который свидетелями вызывали и детей героя-партизана Раисы Семёновны Литовченко.
Отец.
Числа гибели отца и матери совпадают. Об этом Надежда Алексеевна узнала много позже. Но мать не знала о бедах отца, а он не узнал о её гибели. Хотя говорят, что истинно любящие люди соединены между собой какой-то неуловимой нитью, они чувствуют, что происходит с любимым человеком даже на расстоянии. Может так же необъяснимой и тупой болью вонзилась в сердце Алексея Литовченко неуловимая сила в день, когда она вместе с каштаном, у которого чуть более двух лет назад семья провожала мужа и отца на фронт, за несколько мгновений превратилась в огненный факел. И Раиса Семёновна может, что-то чувствовала, когда муж, подгоняемый злобными криками немецких солдат, брёл вместе с такими же ранеными, оглушёнными в боях солдатами. Шёл в плен.
В документах, уточняющих потери наших войск, в Центральном архиве Министерства обороны России значится, что «красноармеец Алексей Васильевич Литвиненко, 1908 года рождения, призванный 15 июля 1941 года Симферопольским РВК Крымской АССР, числится пропавшим без вести с августа 1941 года». Есть и сведения о его матери, Марии Антоновне Литвиненко.
Однако в Центральном архиве Министерства обороны России хранится и другой документ, проливающий свет на судьбу пропавшего без вести. Немецкая учётная карточка военнопленного. «Солдат (рядовой) Алексей Васильевич Литвиненко, родившийся 17 апреля 1908 года, из местности Давел (ошибочно написанное название Тавель), Крым, был пленён 25 октября 1941 года на Перекопе». Там ещё шли тяжёлые бои, но немецко-фашистские войска уже прорвали укрепления и вступили на крымскую землю. Сколько защитников пало на поле боя, сколько красноармейцев, уже расстрелявших весь боекомплект, порой раненных, контуженных, без сознания, стали добычей для врага. Кого-то добивали сразу, кого-то угоняли в лагеря. Быть может, так попал в лагерь Stalag (Шталаг) 8 F (318) и Алексей Литовченко. Что происходило там, остаётся только предполагать. Последняя запись в карточке: погиб 22 июля 1944 года. В карточке значатся и данные жены – Раисы Литвиненко. Только вот о том, что место захоронения любимого мужа – Ламсдорф, он, погибшая в Тавеле, уже знать не могла.
Дети.
А их дети назло немецким оккупантам выжили.
- От страшного места нас увела старшая сестра Вера (увы, её уже нет в живых), она, сама ещё девчушка, оберегала, как могла, нас, младших, - вспоминает Надежда Алексеевна. – Она нашла на пепелище рукав фуфайки, проволокой «сшила» мне наряд на все времена года. Завшивленные, покрытые коростой, бродили мы по деревням. Ваня нашёл кусок красной резинки, сделал рогатку и стал добытчиком – стрелял воробьёв. Помню, как Ваня нанизал на проволоку очередного воробья и хотел пожарить в одном дворе, в сложенном из камней очаге. Но появилась хозяйка и прогнала нас, в огне сгорел воробей – наш завтрак, обед и ужин. Горе было великое, было пролито море слёз.
- Как-то нас, совсем уже одичавших, подобрал какой-то мужчина. Он усадил всех в телегу и проговорил, когда мы пытались слезть с неё: «Не бойтесь, я вас не трону. В нашей деревне хоть люди есть, может, помогут». Деревня, куда нас привёз добрый человек, сейчас называется село Доброе, - продолжает свой рассказ Надежда Алексеевна. – А в те времена оно называлось Мамут-Султан, это название я не забуду никогда. Помню, другого доброго человека, который собрал жителей и предлагал взять нас в свои семьи, на время, пока Красная Армия не освободит наши деревни от фашистов. Говорили, что это был бывший председатель сельсовета. Через несколько дней он был предан «доброжелателями» и погиб. Помню, как для устрашения на подводе везли его, казнённого, опутанного колючей проволокой, ноги сине-зелёные, одна в ботинке, другая – босая. Это невозможно забыть! Нас с Леной приютила семья крымских татар. Очень добрые были люди. Более года мы прожили у них и этим были спасены.
Память детей войны хранит много различных эпизодов. А жизнь добавляла Надежде всё новые испытания.
Детские дома в Строгановке, Краснолесье, Евпатории. И воспоминания о «жутком холоде в классах, как на перемене вместе с первой учительницей Анастасией Николаевной Загной бегали, прыгали, чтобы согреться». И о том, «как привозили для еды огромных рыбин, когда старшие дети чистили этих великанов, чешуя разлеталась веером, а мы, мелкота, ловили чешуйки и украшали себя». И о том, «как старался заменить отца ребятишкам Строгановки Сергей Павлович Большаков, а воспитательница Мария Семёновна была любимой нянькой». И как «директор спецдома для детей погибших родителей в Евпатории Степан Иванович Писарев называл нас почему-то «саечка моя голубоглазая». И о том, как ходили с концертами к лежачим больным сверстникам в детских санаториях Евпатории. Сильный голос Надежде достался по наследству – «семья была певучая». И о том, как «её, ослабленную девчушку, несколько раз отправляли в санаторий «Сара» в Алупке, где жили в замке-дворце, сказка, диво дивное! Кипарис, парки, сады, воздух лечебный!».
Надежда Литвиненко окончила педучилище. Когда училась в училище, работала на практике в одном совхозе.
- Тогда моя мордашка впервые появилась на страницах газеты, - говорит Надежда Алексеевна. – За хорошую работу про меня рассказали в газете «Крымская правда». Главное, то что эта газета рассказывала про героев труда, а ту про какую-то шестнадцатилетнюю девчонку. Видимо, мои старания не пропали даром.
Вышла замуж родила двух дочерей, но супружеская жизнь дала трещину. Чтобы раз и навсегда покончить с прежней жизнью, Надежда с двумя малолетними детьми осенью 1963 года приехала в Коми АССР, точнее, в Ухту. Здесь на механическом заводе работала тётя. Условия жизни у тёти оставляли желать лучшего, от увиденного хотелось уехать обратно, но в кармане было всего пять рублей. Поэтому она пошла в райисполком и прямо заявила: «Дайте мне работу и жильё, хоть какое. У меня двое малолетних детей, жить нам негде, а работы я не боюсь». Ей предложили поработать воспитателем в детсаде посёлка Ван, который находился в глухом лесу, в 25 километрах от железнодорожной станции Вис. Согласилась без колебаний. Когда выпал первый снег, а вечером зажглись фонари на столбах, Надежда Алексеевна ахнула – она попала в сказку! А каким чудесным оказался лесной воздух. Родным так и отписала, что попала в сказку, такого чуда она ещё не видела. Через три года перевелась в Висовский лестранхоз, стала работать на лесозаводе.
- Всем известно, что в Коми АССР было большое количество лагерей, куда отправляли политических и уголовников, были среди них и бывшие полицаи, - вспоминает дальше Надежда Алексеевна. – Многие из предателей, чтобы уйти от наказания, делали мелкие преступления, и скрывались в поселениях на севере. Был один такой и в посёлке Вис. Жил бирюком, сторонился людей, но работал учителем в школе. Любил щипать девочек за мягкие места. Когда прошло более двадцати лет, он вернулся на Украину, думал, что про него уже все забыли. Оказалось, не забыли. Он получил по заслугам. Но, были и такие, что ушли от возмездия. Я это терпеть не могу. Кстати, после судебного процесса, я привезла сюда большую стопку документов. Среди них была и газета, в которой рассказывалось о том процессе и о моей матери. Газету прочитал, наверно, весь посёлок, но ко мне она уже не вернулась. Видимо, кого-то тема возмездия затронула не на шутку.
Почти двадцать лет отдала родному предприятию. О том, что Надежда Алексеевна трудилась добросовестно, говорит множество благодарственных записей в её трудовой книжке. В 1984 году награждена медалью «Ветеран труда». Кроме основной работы имела большую общественную нагрузку: член товарищеского суда, общественный инспектор по охране труда, по вечерам репетировала в вокально-инструментальном ансамбле, где была солисткой. В составе ВИА разъезжали по району с концертами. В Висе вышла второй раз замуж, родился сын.
Сейчас Надежда Алексеевна живёт одна в однокомнатной квартире в Сосногорске. Дочь Наташа живёт в Испании, у неё две дочери и сын, Таня – в Кипре, у неё дочка Настенька. Сын Владимир, к сожалению, погиб в 2002 году, сейчас иногда заходит к бабушке его семнадцатилетняя дочь Юлия. Нелёгкая доля выпала Надежде Алексеевне, но она не привыкла унывать и сдаваться. У неё по-другому не получается.
- Я очень благодарна Родине своей за то, что не оставила нас, сирот без опеки, что она обеспечила меня такими условиями жизни, - говорит на прощание Надежда Алексеевна. – Хоть и дали квартиру на девятом этаже, хоть и не очень хорошее было водоснабжение несколько лет, да и замерзала я в своей квартире в зимнее время, теперь всё это в прошлом. Между прочим, получить это жильё мне помогло постановление или решение, уже не помню, что детям-сиротам, чьи родители погибли при защите Родины, власти на местах должны предоставлять благоустроенное жильё. И подписано оно было Леонидом Ильичом Брежневым.
Валерий Хозяинов. Фото автора. На герое моего рассказа красивый платок, связанный её умелыми руками. Надежда Алексеевна и шьёт, и вяжет, и вышивает. Короче, искусная рукодельница.
Раздел: История России Дата публикации: 28.11.2013 12:06:05
Вас могут заинтересовать другие материалы из данного раздела:
История моей семьи – в истории страны
История страны и история семьи тесно связаны. Ведь большая история складывается из историй и судеб отдельных людей, которые жили, учились, работали, защищали свою землю в определенный период при определенных обстоятельствах. И, наоборот, время, общественный строй диктовали им и стремления, и идеологию, и нравственные устои. Даже то, как одевались, в чем ходили наши прадедушки и прабабушки говорит и об уровне их жизни, и о нормах этики периода истории, в котором они жили..
Впервые эту историю я услышал в нашем школьном этнографическом музее. Она меня очень взволновала. Я рассказал ее дома в своей семье. А от мамы я узнал, что в годы депортации мой народ, крымские татары, потеряли почти всю свою историческое наследие. В мае 1944 года людям, которых под дулом винтовок выводили на железнодорожные станции, позволяли взять с собой только еду и кое-что из вещей. Моя мама мне рассказала, что моя бабушка из всех вещей взяла лишь кусочек хлеба и Коран. В первые годы депортации народ потерял почти половину своего населения. Умирали в первую очередь старики, которые оставались еще носителями культуры..
Вещное право в рамках советской государственно-правовой системы
Одной из важнейших проблем современной России является построение стройной государственно-правовой системы. В последние годы наметилась тенденция изменений действующей базы российского права, в частности в июле 2008 года был издан указ президента № 1108 «О совершенствовании гражданского кодекса РФ». Идут изменения и в уголовный кодекс, всё это говорит о внесении изменений в государственно-правовую систему РФ. .
Личность Михаила Романова в жизнеописаниях историка Н.И. Костомарова
Несколько лет назад массовые представления о российской истории напоминали заколоченный дом со строго дозированным поступлением света и воздуха через открытую форточку. Сегодня мощный сквозняк швырнул нам забытые факты, недоступные в прошлом мемуары и романы, эмоциональные размышления историков. Но вместе с тем пришли откровенная фальшь и случайные ошибки, ложь и неточности в фактах. Это относится и к истории дома Романовых. Были и «минусы»» и «плюсы». История никогда не была и не будет одноцветной, она наполнена гаммой разноцветья..
Наступил самый голодный месяц 41-го года - ноябрь. Порции хлеба были снижены до минимума, немцы все чаще бомбили город, а в особенности военные госпитали, люди зверели все больше и больше. Однако вера в лучшее, «любовь к ближнему» помогла выжить маленькой Неле и ее маме в этот сложный год. Неле было всего 11 лет, осколками впились в ее память ужасающие события блокадного Ленинграда - такое невозможно забыть. Было все: от голода на горизонте мерещилась смерть; продавали клей, выдавая за «студень»; видели и людоедство. Долгие дни уходили на поиски пищи, на способы существования. Самым дорогим воспоминанием стала «жиденькая рисовая кашка», которой девочку и ее маму спасли Лида и ее подруга Валя..
Русское православие в первые десятилетия советской власти (на примере епархий Среднего Поволжья)
В год празднования 700-летия со дня рождения преподобного Сергия Радонежского мы все чаще обращаем свой взор на события начала XX века, на период масштабных, долгих и непрерывных гонений на Русскую Православную Церковь со стороны Советской власти. .
Праздники в церковных школах в дореволюционной России
Частью воспитательного процесса в церковных школах в дореволюционной России являлись праздники. Ежегодными во многих начальных обазовательных учреждениях духовного ведомства были праздники Рождества и 11 мая - в честь первых славянских учителей Св. Кирилла и Мефодия. В честь первого устраивались елки..
2012 год – Год российской истории. 4 ноября 2012 года страна будет праздновать 400-летие со дня освобождения России от иноземных интервентов. В благодарной памяти Отечества имена Кузьмы Минина и Дмитрия Пожарского останутся навсегда. Неоценима роль нижегородцев в освобождении государства от иноземных захватчиков в 1611 – 1612 гг..
Заброшенные усадьбы Петербурга и Ленинградской области
Я родилась в Петербурге в 1993 году, однако выросла в Сибири. Так вышло, что годы своего студенчества я решила провести в Петербурге. Едва ли кто-то поспорит, что это величественный и прекрасный город, многие даже расскажут о его истории и главных достопримечательностях. Однако нетолько изящные центральные улицы и идеально отреставрированные исторические памятники наполнены духом Петербурга. Всю истинную историю и сокровенные тайны этого города хранят как раз ногочисленные устаревшие усадьбы. Эти бывшие когда-то так величественными здания нашли укромное уединение в тени лесов. Они забыты нашим поколением и их не встретишь в экскурсионных брошюрах. Однако эти памятники прошлого живут своей собственной, невероятно загадочной жизнью. Именно поэтому свою статью я посвящаю им..
